The month of the West
Я хочу рассказать про Витю.
Когда однажды я приехал в Питер, так получилось, что мне негде было остановиться. Неприятности, как это часто бывает, сыпались одна за другой. После того, как случился облом с несколькими гостиницами, я решил отложить поиски жилья на завтра и вернулся на Витебский вокзал, куда приехал, но там не удалось даже попасть в комнату отдыха. Всё было, разумеется, уже занято. Первую мучительную ночь я провёл в зале ожидания среди бомжей и ментов. Ещё на вокзале был жуткий ремонт. И ничего не работало. Однако, несмотря на мой кавказский нос, вечно агрессивную физиономию, полностью чёрное одеяние и толстую чёрную сумку, ни один блюститель не подошёл ко мне...
Вообще, мне не привыкать спать в залах ожидания. Когда-то я постоянно мотался между Краснодаром и Ростовом. В Ростов я ехал обычно автостопом, а обратно автостопом было лень - и я ехал на поезде. А поезд приходил часов в 11 вечера или позже. Лучше было сидеть на вокзале и ждать, пока начнут ходить трамваи. А из опыта общения с бомжами я узнал, что и впрямь верная расшифровка слова "бич" - "бывший интеллигентный человек". Речи иных пропитых бродяг доставляли поистине высшее интеллектуальное наслаждление... серьёзно. И ещё...
- Как тебя зовут?
- Сергей.
- А меня Нина. Вот... Серёжка-то приедет сегодня домой к маме, в тепле спать будет... а Нинка-то опять под забором... ха-ха! Правда, забавно? Мокро-то как... Уф... опять эти менты... ну чего вам опять надо-то, а? Знаешь, у меня думка такая страшная есть: вот умру я когда-нибудь - буду лежать в гробу и радоваться, что я наконец-то ДОМА! (Потому... согласись - это ведь наш единственный настоящий дом...) Но всё мне кажется.. что и туда эти менты придут... и меня даже из моего дома выгонят... из гроба выгонят меня... ну куда я тогда пойду?! Я этого больше всего боюсь, что меня даже из дома моего настоящего выгонят... менты эти опять выгонят...
Но, несмотря на всю роматику, это-таки ужасно неприятно - сидеть всю ночь в жёстком кресле, то проваливаясь в сон, то вываливаясь из него, постоянно дрожа сонным ознобом... вздрагивая и просыпаясь поминутно, чтобы посмотреть, не лезет ли кто в карман или в сумку. Именно - мучительно. А в Питере летом к этому ещё примешивается постоянный свет в окне... ну нет там ночи летом и всё тут. Сквозь сон всё пытаешься сообразить - это уже рассвело или ещё не стемнело?
...Учёные утверждают, что таксисты знают всё. Однако науке известно также, что таксисты - народ совершенно бессовестный. Но я тогда был совсем молод, наивен, к тому же неискушён в таксологии - и знал о таксистах только пункт первый. Да ведь, впрочем, и всегда хочется думать о людях только хорошее. Я и сейчас предпочитаю так думать. (Всегда думайте о людях только хорошее - и только тогда вы не ошибётесь. Но главное - ни капли при этом не сомневайтесь, а то не сработает.) Утром я начал приставать к таксистам с глупыми вопросами о сдаваемой квартире. Мне, конечно, тут же предложили - но по весьма неприятной для меня цене. И когда, почесав минут с пятнадцать затылок, я уже думал соглашаться (деваться-то куда?) - вдруг какой-то проходивший мимо парень отозвал меня в сторону - и начал тихо костерить за наивность и глупость.
Парень был с большими карими глазами. Какими-то восторженными и горящими. С очень ясными крупными чертами лица и тёмными волосами, зачёсанными назад. И ещё в старой косухе с черепом на правом плече. Явно страше меня (потом оказалось - 33 года). Звали парня Витей. Меня трясло от холода (я был в одной рубашке, а куртка так глубоко в сумке, что и пытаться достать бесполезно), поэтому косуху он отдал мне... я потом протаскал её все дни, пока был в Питере... понравилась она мне.
Он просто взял и повёз меня к себе - в пригородный посёлок, именуемый Песочным. Ехать туда нужно было с Финляндского вокзала - по Выборгской дороге. Витя почему-то всегда рассказывал со смехом, как именно по этой дороге удирал в Финляндию Ленин. А у меня всё мелькало дорогой, что вот, несмотря на честные глаза, завезёт меня Витёк куда-нибудь, деньги возьмёт, а тело моё куда-нибудь или под лестницу или в канал - благо их там масса. Особенно после того мелькало, как Витя, когда мы проезжали мимо Крестов, начал рассказывать, как и за что он в этих Крестах сидел. И как страшно спускаться в Кресты. И сколько у него вообще было ходок. И как хорош героин, но в Питере сейчас нормального почти не достать - всё, гады, барыги, мел подмешивают. А нормальные люди и травятся. Потому мел в вену - это очень вредно для здоровья.
Но мне было уже настолько всё равно... я так чудовищно устал - и физически, и морально, что я решил на всё плевать. Даже на канал. И к тому же мне было действительно очень интересно, что он рассказывает, хоть и страшно. А потом было какое-то мгновенно возникшее, прямо-таки экстатическое, доверие друг к другу - я почти точно ЗНАЛ, что он мне ничего плохого не сделает (разве что совсем немного, задним числом, боялся... потом перестал). А он знал, что я не мусор и никогда не сдам. И почему-то искренне мне помогал... Всё время, пока я был в Питере... Да, правда есть такие люди, которых словно всегда знал.
- Почему ты меня так опекаешь?!
- Ха, разве тебе неприятно, когда тебя опекают, помогают во всём?
- Да нет... приятно...
- Ну и всё, молчи. Это же моё дело.
Да было ли у вас когда-нибудь такое, чтобы ну настоящий бандит взялся от всей души вам помогать и опекать вас во всём?! Чудо... но просто никогда нельзя ставить клеймо даже на самого большого разбойника. Я точно знаю, что среди отъявленных разбойников и бродяг, всю жизнь тусующих из тюрьмы в тюрьму, есть такие люди... настоящие люди, которым все вы, мажорчики на папиных иномарках, в подмётки не годитесь. Между прочим, первым человеком, попавшим в Рай, был именно разбойник с большой дороги.
А ещё Витя читал мне свои стихи... тогда же, в электричке, через час как познакомились. Это действительно было нечто...
- Это я под винтом написал, - с гордостию заявил Витя.
(Справка: винт - это такой раствор, содержащий целый комплекс веществ, главным из которых является сильнейший психостимулятор - первитин. Готовится из эфедрина, красного фосфора, йода и ещё кое-чего. Существует целая субкультура винтовых наркоманов - и целая школа винтоваров. Винтовики - люди творческие, они рисуют... стихи пишут...)
Оказалось, что Витя с мамой и сестрой сами неместные - и снимают одну комнату в жутком старом домике в Песочном. Ещё с ними жил злой и вечно пьяный дядька. Так мы и ютились впятером в каморке не больше раскольниковской - все дни, пока я был в Питере. Я на раскладушке... сейчас трудно представить себе, что такое возможно. А ещё потом они не хотели меня отпускать. Вот так...
А когда я Вите рассказал, зачем я приехал в Питер (вам никогда не расскажу зачем), он стал смотреть на меня прямо-таки с неподдельным благоговением...
- Вот это да! Первый раз такое вижу... В нашем мире... в нашем мире... где... и такое... это просто здорово!
Он взял и рассказал маме и сестре - их реакция была такой же. А я не понимал их реакции - я думал, что они, наоборот, будут смеяться. Ну да неважно. Как давно это было...
А мама и сестра, как я понял, почти ничего и не знали о теневой жизни братца. Они были очень порядочными... работали в Питере с утра до ночи - только чтобы на хлеб и чтобы каморку эту оплатить. Я им все деньги оставлял на хранение, когда ездил в Питер. Вот какие они были.
...Витя постоянно носил с собой в бумажнике одну фотографию. Это была его жена Света - маленькая худенькая девочка с грустными синими глазами, короткой стрижкой и большим персидским котом. И церковь мне показывал, когда мы мимо проезжали, - церковь, где они обвенчались... Он всё время говорил о ней. Сказал, что три года не видел её и никогда больше не увидит. Что-то там... то ли в тюрьму она попала, то ли сбежала куда-то, прячась от ментов... в общем, тоже нелады с законом. И записку её прощальную даже читал и показывал... это очень страшно было... а когда пьян был... когда выпили мы... в темноте ещё сидели на бревне, в огороде... он сильно плакал... говорил, что эта фотка и эта записка - самое дорогое, что у него есть. Это очень странно и страшно - когда огромный сильный, с разбитыми кулаками, могущий тебя чуть ли не одним ударом убить, рыдает над фотографией маленькой худенькой девочки. Я не знаю, как можно такое утешить... Это есть такой страшный плач... неутешаемый плач.
- Всё равно обязательно увидитесь... всё будет прекрасно... кода люди друг друга так любят, они обязательно рано или поздно будут вместе - и всё будет у них хорошо! Перестань! Всё будет хорошо!
- Нет... никогда не увидимся...
- Да почему? Что за ерунда?!
- Не ерунда. Я ведь вич-инфицированный... и болею уже... так-то. И жить мне осталось совсем мало... Ха... А знаешь, как принято у винтовиков свой адрес писать? - "Планета Земля". Все так пишут... везде. Знаешь... я ведь так рад, что скоро покину эту планету.
Витя очень хотел в последнюю ночь повезти меня смотреть на ночной Питер - говорил, что это очень красиво. И Ирка, сестра его, тоже говорила, что красиво. Но так и не вышло. Дело в том, что вечером я решил прилечь минут на двадцать - на раскладушку. Ужасно устал.
- Ну, разбудите меня, когда надо будет ехать.
Они меня очень активно будили - и я не проснулся. Наверное, единственный раз в жизни я так крепко уснул. Для меня это ведь что-то невиданное - чтобы меня не смогли добудиться... Навалилось всё нервное напряжение последних дней. Утром так и проснулся - в одежде.
Когда я уезжал с Витебского воказал, мне очень хотелось, чтобы Витя пришёл проводить меня. Он даже обещал... впрочем, обещал не наверное. Я всё выглядывал его в толпе в надежде увидеть. Но так больше и не увидел никогда.
Когда однажды я приехал в Питер, так получилось, что мне негде было остановиться. Неприятности, как это часто бывает, сыпались одна за другой. После того, как случился облом с несколькими гостиницами, я решил отложить поиски жилья на завтра и вернулся на Витебский вокзал, куда приехал, но там не удалось даже попасть в комнату отдыха. Всё было, разумеется, уже занято. Первую мучительную ночь я провёл в зале ожидания среди бомжей и ментов. Ещё на вокзале был жуткий ремонт. И ничего не работало. Однако, несмотря на мой кавказский нос, вечно агрессивную физиономию, полностью чёрное одеяние и толстую чёрную сумку, ни один блюститель не подошёл ко мне...
Вообще, мне не привыкать спать в залах ожидания. Когда-то я постоянно мотался между Краснодаром и Ростовом. В Ростов я ехал обычно автостопом, а обратно автостопом было лень - и я ехал на поезде. А поезд приходил часов в 11 вечера или позже. Лучше было сидеть на вокзале и ждать, пока начнут ходить трамваи. А из опыта общения с бомжами я узнал, что и впрямь верная расшифровка слова "бич" - "бывший интеллигентный человек". Речи иных пропитых бродяг доставляли поистине высшее интеллектуальное наслаждление... серьёзно. И ещё...
- Как тебя зовут?
- Сергей.
- А меня Нина. Вот... Серёжка-то приедет сегодня домой к маме, в тепле спать будет... а Нинка-то опять под забором... ха-ха! Правда, забавно? Мокро-то как... Уф... опять эти менты... ну чего вам опять надо-то, а? Знаешь, у меня думка такая страшная есть: вот умру я когда-нибудь - буду лежать в гробу и радоваться, что я наконец-то ДОМА! (Потому... согласись - это ведь наш единственный настоящий дом...) Но всё мне кажется.. что и туда эти менты придут... и меня даже из моего дома выгонят... из гроба выгонят меня... ну куда я тогда пойду?! Я этого больше всего боюсь, что меня даже из дома моего настоящего выгонят... менты эти опять выгонят...
Но, несмотря на всю роматику, это-таки ужасно неприятно - сидеть всю ночь в жёстком кресле, то проваливаясь в сон, то вываливаясь из него, постоянно дрожа сонным ознобом... вздрагивая и просыпаясь поминутно, чтобы посмотреть, не лезет ли кто в карман или в сумку. Именно - мучительно. А в Питере летом к этому ещё примешивается постоянный свет в окне... ну нет там ночи летом и всё тут. Сквозь сон всё пытаешься сообразить - это уже рассвело или ещё не стемнело?
...Учёные утверждают, что таксисты знают всё. Однако науке известно также, что таксисты - народ совершенно бессовестный. Но я тогда был совсем молод, наивен, к тому же неискушён в таксологии - и знал о таксистах только пункт первый. Да ведь, впрочем, и всегда хочется думать о людях только хорошее. Я и сейчас предпочитаю так думать. (Всегда думайте о людях только хорошее - и только тогда вы не ошибётесь. Но главное - ни капли при этом не сомневайтесь, а то не сработает.) Утром я начал приставать к таксистам с глупыми вопросами о сдаваемой квартире. Мне, конечно, тут же предложили - но по весьма неприятной для меня цене. И когда, почесав минут с пятнадцать затылок, я уже думал соглашаться (деваться-то куда?) - вдруг какой-то проходивший мимо парень отозвал меня в сторону - и начал тихо костерить за наивность и глупость.
Парень был с большими карими глазами. Какими-то восторженными и горящими. С очень ясными крупными чертами лица и тёмными волосами, зачёсанными назад. И ещё в старой косухе с черепом на правом плече. Явно страше меня (потом оказалось - 33 года). Звали парня Витей. Меня трясло от холода (я был в одной рубашке, а куртка так глубоко в сумке, что и пытаться достать бесполезно), поэтому косуху он отдал мне... я потом протаскал её все дни, пока был в Питере... понравилась она мне.
Он просто взял и повёз меня к себе - в пригородный посёлок, именуемый Песочным. Ехать туда нужно было с Финляндского вокзала - по Выборгской дороге. Витя почему-то всегда рассказывал со смехом, как именно по этой дороге удирал в Финляндию Ленин. А у меня всё мелькало дорогой, что вот, несмотря на честные глаза, завезёт меня Витёк куда-нибудь, деньги возьмёт, а тело моё куда-нибудь или под лестницу или в канал - благо их там масса. Особенно после того мелькало, как Витя, когда мы проезжали мимо Крестов, начал рассказывать, как и за что он в этих Крестах сидел. И как страшно спускаться в Кресты. И сколько у него вообще было ходок. И как хорош героин, но в Питере сейчас нормального почти не достать - всё, гады, барыги, мел подмешивают. А нормальные люди и травятся. Потому мел в вену - это очень вредно для здоровья.
Но мне было уже настолько всё равно... я так чудовищно устал - и физически, и морально, что я решил на всё плевать. Даже на канал. И к тому же мне было действительно очень интересно, что он рассказывает, хоть и страшно. А потом было какое-то мгновенно возникшее, прямо-таки экстатическое, доверие друг к другу - я почти точно ЗНАЛ, что он мне ничего плохого не сделает (разве что совсем немного, задним числом, боялся... потом перестал). А он знал, что я не мусор и никогда не сдам. И почему-то искренне мне помогал... Всё время, пока я был в Питере... Да, правда есть такие люди, которых словно всегда знал.
- Почему ты меня так опекаешь?!
- Ха, разве тебе неприятно, когда тебя опекают, помогают во всём?
- Да нет... приятно...
- Ну и всё, молчи. Это же моё дело.
Да было ли у вас когда-нибудь такое, чтобы ну настоящий бандит взялся от всей души вам помогать и опекать вас во всём?! Чудо... но просто никогда нельзя ставить клеймо даже на самого большого разбойника. Я точно знаю, что среди отъявленных разбойников и бродяг, всю жизнь тусующих из тюрьмы в тюрьму, есть такие люди... настоящие люди, которым все вы, мажорчики на папиных иномарках, в подмётки не годитесь. Между прочим, первым человеком, попавшим в Рай, был именно разбойник с большой дороги.
А ещё Витя читал мне свои стихи... тогда же, в электричке, через час как познакомились. Это действительно было нечто...
- Это я под винтом написал, - с гордостию заявил Витя.
(Справка: винт - это такой раствор, содержащий целый комплекс веществ, главным из которых является сильнейший психостимулятор - первитин. Готовится из эфедрина, красного фосфора, йода и ещё кое-чего. Существует целая субкультура винтовых наркоманов - и целая школа винтоваров. Винтовики - люди творческие, они рисуют... стихи пишут...)
Оказалось, что Витя с мамой и сестрой сами неместные - и снимают одну комнату в жутком старом домике в Песочном. Ещё с ними жил злой и вечно пьяный дядька. Так мы и ютились впятером в каморке не больше раскольниковской - все дни, пока я был в Питере. Я на раскладушке... сейчас трудно представить себе, что такое возможно. А ещё потом они не хотели меня отпускать. Вот так...
А когда я Вите рассказал, зачем я приехал в Питер (вам никогда не расскажу зачем), он стал смотреть на меня прямо-таки с неподдельным благоговением...
- Вот это да! Первый раз такое вижу... В нашем мире... в нашем мире... где... и такое... это просто здорово!
Он взял и рассказал маме и сестре - их реакция была такой же. А я не понимал их реакции - я думал, что они, наоборот, будут смеяться. Ну да неважно. Как давно это было...
А мама и сестра, как я понял, почти ничего и не знали о теневой жизни братца. Они были очень порядочными... работали в Питере с утра до ночи - только чтобы на хлеб и чтобы каморку эту оплатить. Я им все деньги оставлял на хранение, когда ездил в Питер. Вот какие они были.
...Витя постоянно носил с собой в бумажнике одну фотографию. Это была его жена Света - маленькая худенькая девочка с грустными синими глазами, короткой стрижкой и большим персидским котом. И церковь мне показывал, когда мы мимо проезжали, - церковь, где они обвенчались... Он всё время говорил о ней. Сказал, что три года не видел её и никогда больше не увидит. Что-то там... то ли в тюрьму она попала, то ли сбежала куда-то, прячась от ментов... в общем, тоже нелады с законом. И записку её прощальную даже читал и показывал... это очень страшно было... а когда пьян был... когда выпили мы... в темноте ещё сидели на бревне, в огороде... он сильно плакал... говорил, что эта фотка и эта записка - самое дорогое, что у него есть. Это очень странно и страшно - когда огромный сильный, с разбитыми кулаками, могущий тебя чуть ли не одним ударом убить, рыдает над фотографией маленькой худенькой девочки. Я не знаю, как можно такое утешить... Это есть такой страшный плач... неутешаемый плач.
- Всё равно обязательно увидитесь... всё будет прекрасно... кода люди друг друга так любят, они обязательно рано или поздно будут вместе - и всё будет у них хорошо! Перестань! Всё будет хорошо!
- Нет... никогда не увидимся...
- Да почему? Что за ерунда?!
- Не ерунда. Я ведь вич-инфицированный... и болею уже... так-то. И жить мне осталось совсем мало... Ха... А знаешь, как принято у винтовиков свой адрес писать? - "Планета Земля". Все так пишут... везде. Знаешь... я ведь так рад, что скоро покину эту планету.
Витя очень хотел в последнюю ночь повезти меня смотреть на ночной Питер - говорил, что это очень красиво. И Ирка, сестра его, тоже говорила, что красиво. Но так и не вышло. Дело в том, что вечером я решил прилечь минут на двадцать - на раскладушку. Ужасно устал.
- Ну, разбудите меня, когда надо будет ехать.
Они меня очень активно будили - и я не проснулся. Наверное, единственный раз в жизни я так крепко уснул. Для меня это ведь что-то невиданное - чтобы меня не смогли добудиться... Навалилось всё нервное напряжение последних дней. Утром так и проснулся - в одежде.
Когда я уезжал с Витебского воказал, мне очень хотелось, чтобы Витя пришёл проводить меня. Он даже обещал... впрочем, обещал не наверное. Я всё выглядывал его в толпе в надежде увидеть. Но так больше и не увидел никогда.
-
-
08.06.2004 в 22:16Прочитала еще утром. Весь день почему то думала о Вите...
Ты так и не узнал у него - почему он тогда подошел к тебе?
-
-
08.06.2004 в 23:47Потому что увидел, как взрослые мужики разводят глупого пацана. Самый нормальный поступок. Вообще-то логичнее было бы спросить, почему другие люди - мы (не разбойники и не наркоманы) ежедневно проходим мимо тех, кого обижают, обманывают. Наверное, думаем, что так и надо.
"Когда при нём кого-нибудь били, Никанор Иванович Босой улыбался, думая, что так и надо". (с)